Александр ЕЛОПОВ: «Была война… Великая? Отечественная?»

22 июня — День памяти и скорби.

«Люди! Покуда сердца стучатся,- помните! Какою ценой завоевано счастье,- пожалуйста, помните!»

В последнее время все чаще можно услышать о том, что победа СССР в Великой Отечественной войне — это миф. Героизм народа — профанация. Подвергаются критике отдельные эпизоды военных сражений и действия командиров разного уровня. Больше всего достается, конечно, партизанскому движению, дескать, если бы не злили захватчиков, так не было бы таких жертв. Что сказать этим авторам, радеющим за «чистоту» исторических фактов? Авторам, чаще всего родившимся уже после войны, получившим образование, имевшим все социальные блага советского строя, и позволяющим себе давать советы «вселенского масштаба и вселенской же глупости» о пересмотре итогов Великой Отечественной войны.

В мае прошлого года в нашем монастыре прошла лекция под названием «Война вокруг войны». Разговор вызвал резонанс. Александр Петрович Елопов, человек тщательно взвешивающий каждое сказанное слово, откликнулся на просьбу написать статью. Ждем ваших комментариев по адресу pravilovery9814@mail.ru.

Часть 1. За что сражались советские люди?

Те наши соотечественники, чье восприятие войны 1941–1945 гг. было сформировано советскими учебниками, литературой и кино, за последние 25 лет узнали много нового об этом катаклизме национальной и мировой истории.

Стало ясно, что коммунистические власти СССР серьезно занижали цифры военных потерь, понесенных в той войне, замалчивали многие ошибки и просчеты, допущенные советским командованием. Вскрылись неточности и прямой обман при описании целого ряда военных событий, причем таких событий, какими более всего привыкли гордиться советские люди. Оказалось, например, что горящий бомбардировщик капитана Н. Гастелло не мог протаранить колонну немецкой бронетехники, поскольку упал в болото, вдалеке от дороги… И совсем не 28 героев-панфиловцев защищали легендарный разъезд Дубосеково – их было в несколько раз больше, а вот вражеских танков в том бою они подбили гораздо меньше… Знаменитую Зою Космодемьянскую выдал немцам предатель из ее диверсионного отряда; к расправе же над героиней присоединились некоторые жители подмосковной деревни Петрищево… В танковом сражении под Прохоровкой безвозвратные потери Красной Армии намного превысили потери вермахта… На борту лайнера «Вильгельм Густлофф», потопленного советским капитаном-подводником Маринеско, погиб не «цвет германских кригсмарине», а в основном мирные беженцы – немецкие старики, женщины и дети…

Не буду удлинять перечень поколебленных военных мифов – за недостатком времени и газетного пространства, а вовсе не из отвращения к правде. Правда – это то главное, без чего мы никогда не сможем извлечь жизненно необходимые уроки из нашей многострадальной истории. И как раз любовь к правде, страх перед ее подменой, неприятие новой лжи побуждают меня обратиться к принципиальному вопросу, из-за которого больше всего волнуются и спорят современники. Можем ли мы, продолжая советскую традицию, называть войну, начавшуюся 22 июня 1941 года, Великой Отечественной или нет?

Для иных наших сограждан, сознающих себя антикоммунистами, белорусскими националистами, «западниками», этот термин неприемлем именно потому, что он связывает нас с советской эпохой, когда белорусы жили в одном государстве с россиянами и строили социализм, а не «новый мировой порядок» под руководством и ради процветания США. Но, согласитесь, одной ненависти к «совку» и «Рашке» до неприличия мало, чтобы мы могли отрицать элементарный факт: белорусы, русские, украинцы, евреи, казахи, армяне и другие народы СССР вместе должны были противостоять страшной угрозе своему национальному и межнациональному бытию.

Что? Если бы не принудительное членство в Советском Союзе, то белорусы не увидели бы ничего подобного Хатыни и Тростенца? Как утверждают авторы редакционной статьи в «Нашай Нiве», «Беларусь у апошнюю вайну была чарговы раз выкарыстаная Імперыяй у якасці буфернай тэрыторыі, шчыта. Калі мы зноў будзем дазваляць выкарыстоўваць сябе ў якасці буфера, поля бою, калі мы забудзем наш нацыянальны інтарэс, то нас ізноў чакаюць нацыянальныя катастрофы, тут ізноў будзе выпаленая зямля, як у 1812 годзе, у 1915—1920 гадах і ў 1939 (а па вялікім рахунку 1930) —1945 гадах». Однако Польша в 1939 г. не являлась советской республикой, что не помешало ей стать первой жертвой гитлеровской агрессии на Восток! И руководство Чехословакии в 1938 г. не решилось (под давлением Великобритании и Франции) воспользоваться договором о взаимопомощи с СССР, чем обрекло свою страну на расчленение и немецкую оккупацию! Будьте уверены, независимая Беларусь (Белоруссия) продолжила бы этот печальный список завоеванных стран, раз уж немецким народом овладела мечта о расширении своего «жизненного пространства»!

И, ладно, чехи, «немцы среди славян», ставшие исправными оружейниками Третьего рейха! Ладно, поляки, «пограничники Запада» на его восточных рубежах, которые под шумок Мюнхенского сговора урвали свой кусок погибающей Чехословакии! Но ведь если даже поляков, несмотря на их готовность к совместному походу против СССР, нацисты обрекли на колониальный гнет и денационализацию, то с белорусами они тем более не собирались нянчиться! Белорусский народ согласно плану «Ост» частично подлежал уничтожению, частично – выселению со своих земель, а частично – онемечиванию. На мой взгляд, считать все это достойной альтернативой тому, что мы знаем о советской истории 1950–1980-х гг., может только изощренный мазохист или злонамеренный предатель!

Настоятельно советую прочитать хорошо документированную книгу А. Дюкова «За что сражались советские люди», хотя и предупреждаю: она очень и очень страшная… Найдите там страницы, посвященные событиям на территории Беларуси. Вопреки некоторым современным белорусским авторам, которые доказывают, что уничтожение белорусов гитлеровцами было спровоцировано советскими партизанами и диверсантами (дескать, сидели бы тихо и, авось, уцелели бы!), книга Дюкова свидетельствует: геноцид белорусов, евреев, русских, украинцев начался с первых дней германского нашествия.

Вот, например, запись в дневнике, которую оставил рядовой Эмиль Голыд из 29-й моторизованной пехотной дивизии второй танковой группы генерала Гудериана: «28 июня. На рассвете мы проехали Барановичи. Город разгромлен. Но еще не все сделано. По дороге от Мира до Столбцев мы разговаривали с населением языком пулеметов. Крики, стоны, кровь и много трупов. Никакого сострадания мы не ощущали. В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки. Хочется пострелять из пистолета по толпе. Надеюсь, что скоро сюда придут отряды СС и сделают то, что не успели сделать мы»

Или такой сюжет, взятый из следственных материалов Нюрнбергского трибунала. «Остановившись на отдых в одной из деревушек возле Борисова, <…> солдаты ловили не догадавшихся спрятаться женщин и уводили в лес – для себя и для господ офицеров. По приказу лейтенанта Гуммера солдаты утащили в лес шестнадцатилетнюю Любу Мельчукову; после того как офицер удовлетворил свое желание, он отдал девушку солдатам. Спустя некоторое время на поляну притащили новых женщин; перед ними предстало страшное зрелище. К стоявшим кучно деревьям были прислонены доски… На них висела обнаженная истерзанная девушка; прибитая к доскам штыками, она умирала. На глазах у испуганных женщин солдаты отрезали ей груди. <…> Всего в этой небольшой деревеньке немцы убили тридцать шесть женщин. Изнасилованных было больше».

Если не переходить сразу на язык жгучих проклятий, то надо констатировать: в 1941 г. к нам домой заявились оголтелые расисты, для которых мы сами были биологическим мусором, недочеловеками, не кем-то, а чем-то, предназначенным улететь в трубу крематория. Буквально! Почувствуйте разницу с советскими коммунистами, не исключая Сталина и его ближайших сподвижников. Последним мы многое можем поставить в вину: и насильственную коллективизацию, и Голодомор, и Куропаты, и взорванные храмы, – но они все же не мечтали об искоренении целых народов (!) и не фотографировались «на добрую память» рядом с повешенными, обезглавленными, раздевающимися перед расстрелом людьми. А вот для «белокурых бестий» и «рыцарей Европы» здесь не было никакой моральной проблемы: тысячи (!) подобных фотографий хранились в их карманах и семейных архивах, в официальных немецких отчетах об экзекуциях и погромах…

Нет, конечно, немцы были разными. Один немецкий солдат, например, переводил мою бабушку через реку Сож по остаткам моста. Не убил, не изнасиловал, не ограбил молодую крестьянку… А шла она в Гомель искать моего дедушку среди военнопленных в Дулаге 121 и видела, как с территории этого концлагеря выезжали телеги, набитые трупами скончавшихся от ран, болезней, бескормицы солдат… Так что все надо воспринимать в системе и помнить о том, что на самом деле требовали НСДАП и Фатерлянд от своих солдат, угощавших наших детей шоколадками.

А то ведь в последние годы отдельные авторы в Беларуси стали писать с симпатией о Вильгельме Кубе, генерал-комиссаре Генерального округа Белоруссия (1941—1943), о том, какой он был просвещенный и, в сущности, незлой человек, интересовался белорусской историей, покровительствовал белорусскому национальному движению… Договорились до того, что Кубе «…своим поведением опровергал выдумки советской пропаганды о немецких чудовищах»! Какие выдумки? Что, Освенцима не было? В Дулаге 121 не погибло более 100 тысяч человек? Узников Минского гетто не расстреляли? Моя бабушка зря прятала от немцев на чердаке еврейку? Нашу деревню подожгли – вместе с детьми и домашним скарбом – сами жители? Неужели не понятно, что один Кубе, даже если бы он и в самом деле был либералом и белорусофилом, не решал судьбы Беларуси? Эсэсовцам, например, Кубе не нравился, и когда его подорвали советские партизаны, сам Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС, обронил: «Это просто счастье для Отечества!». И, конечно, не указ Кубе был Адольфу Гитлеру, непогрешимому вождю Третьего Рейха, заявившему: «Что до этих смехотворных ста миллионов славян, лучших из них мы вылепим в такой форме, какая нам подходит, а остальных изолируем в их свинарниках; а всякий, кто заговорит о том, что надо беречь и лелеять местных жителей, прямым ходом отправится в концентрационный лагерь!»

Зная об ужасах и перспективных планах гитлеровской оккупации, с удивлением читаешь рассуждения Анатолия Тараса, известного популяризатора белорусской истории, о том, что праздник 9 мая объективно нужен только начальству в Беларуси и России. «Ведь что такое «Великая победа» 1945 года для власть имущих? – пишет Тарас. – Это понимание того факта, что народы Советского Союза, ценой колоссальных жертв на фронте и колоссального напряжения сил в тылу спасли от гибели пирамиду власти партийно-советских чиновников, увенчанную диктатором». Но разве речь в 1941–1945 гг. шла только о спасении и благоденствии «больших людей» при портфелях? Не висела ли тогда на волоске, не обрывалась ли в бездну жизнь всего нашего народа?

Часть 2. Долгих 1418 дней к победе

В попытках развенчать Великую Отечественную войну, умалить ее справедливый и героический характер часто приводятся два плохо согласованных между собой аргумента. С одной стороны, СССР объявляют союзником нацистской Германии, который вместе с ней разжег в 1939 г. пламя общеевропейского вооруженного конфликта и тем самым «собрал уголья на свою голову». С другой стороны, утверждается, что Гитлер вынужден был (хотя очень не хотел!) напасть на нашу страну, предупреждая ее собственный бросок на Запад. Как пишет об этом А. Тарас (и далее я буду цитировать его статью «Мифы о Советско-германской войне 1941—1945 гг.»): «…причина для якобы “неспровоцированного” нападения имелась, название ей – агрессивность Сталина и шайки его подельников. Другое дело, что и Гитлер со своими приближенными был ничем не лучше Сталина. В общем, два ядовитых гада стоили друг друга».

Согласитесь, что из последних слов Тараса логично сделать следующий вывод: те из нас, кто радуется победе Советского Союза над Германией и ее союзниками, те, кто называют эту победу Великой, — просто гаденыши…

На самом деле, принципиальное решение о нападении на СССР было принято Гитлером достаточно давно, еще на заре его политической карьеры. В знаменитой книге «Mein Kampf», изданной в 1925 г. и приобретшей значение «Библии немецкого национал-социализма», Гитлер писал: «Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. <…> Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены». Что касается войны на Западе, то при всем желании поквитаться за разгром и унижение Германии в 1918–1919 гг. она не была для Гитлера самоцелью. «Все, что я предпринимаю, направлено против России, – говорил фюрер в августе 1939 г., накануне нападения на Польшу. – Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы уразуметь это, я вынужден буду сначала разбить Запад, а потом, после его поражения, повернуться против Советского Союза со всеми накопленными силами». Когда же война на Западе затянулась из-за упрямства англичан, Гитлер решил ускорить ее ход, прямо обратившись к генеральной цели своей внешней политики. Тем более, объяснял своим генералам в феврале 1941 г., что, «если Англия будет ликвидирована, я уже не смогу поднять немецкий народ против России. Следовательно, сначала должна быть ликвидирована Россия».

Стратегические планы Гитлера не являлись секретом для советского руководства. И когда СССР вел переговоры о создании системы коллективной безопасности в Европе, и когда предлагал военную помощь Чехословакии, и когда пытался заключить военно-политический союз с Великобританией и Францией, и когда шел на подписание Договора о ненападении с Германией, и когда двигал войска в Западную Беларусь и Западную Украину, занимал Прибалтику и Бессарабию, вел «зимнюю войну» с Финляндией – все это делалось ради того, чтобы или избежать нашествия с Запада, или, по крайней мере, успеть к нему наилучшим образом подготовиться.

Сталин верил Гитлеру? Чепуха! Выступая в мае 1941 г. на торжественном приеме выпускников военных академий в Кремле, коммунистический вождь СССР высказался достаточно откровенно: «Германия хочет уничтожить нашу великую Родину, Родину Ленина, завоевания Октября, истребить миллионы советских людей, а оставшихся в живых превратить в рабов. Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне». И разве Сталин в этом вопросе оказался не прав?

Хотя идти к победе пришлось долгих 1418 дней, в течение которых не один раз возникал повод усомниться в том, что СССР сможет пережить военное лихолетье. Ведь начиналась война с тяжелейших поражений и колоссальных потерь Красной армии, едва ли не с полного ее разгрома уже в первых приграничных сражениях. Вместо того, чтобы сразу разметать гитлеровские полчища и устремиться на Берлин, советские войска на шестой день войны оставили Минск…

Есть люди, способные упиваться этим фактом. Тот же А. Тарас с видимым злорадством пишет: «Отступление РККА в большинстве случаев походило на паническое бегство. Это бегство прекратилось только на подступах к Ленинграду, Москве и Киеву». Еще один белорусский автор, С. Захаревич, в книге «Большая кровь: как СССР победил в войне 1941 – 1945 гг.», доказывает, что вплоть до конца войны Красная армия так и не научилась воевать! Бездарные полководцы, малоинициативные и малограмотные командиры, бараньи стада неповоротливых или быстро разбегающихся солдат – все, что они смогли, так это буквально забросать немцев горами трупов. Да и то, если бы не помощь Великобритании и США, красноармейское мясо протухло бы совершенно напрасно: в одиночку против Германии и ее союзников СССР не выстоял бы. «При чем здесь подвиг? – комментирует книгу Захаревича Тарас. – Океан пролитой крови – да; океан пролитых слез – да. Десятки миллионов загубленных жизней и растоптанных судеб – да. Но подвиг?»

Ну, конечно, какой может быть подвиг у «совков», оболваненных коммунистической пропагандой! Вот
участники польского восстания 1863 – 1864 гг., поднявшиеся на неравный бой с огромной Российской империей, совершили подвиг. Пусть их было сравнительно немного, и дело свое они проиграли, но им-то современные белорусские националисты готовы воздать и честь, и славу (пусть сражались за Речь Посполиту, зато против москалей!). А защитники Брестской крепости? Ой-ой, ну чего они добились, отстреливаясь из своих руин и казематов? «Неужели это отчаянное сопротивление горстки людей могло иметь какое-то стратегическое значение? – пренебрежительно замечает Тарас. – Вообще Брестом занимались всего две пехотные дивизии противника из 166, участвовавших во вторжении (31-я и 45-я). Так что о «сковывании» значительных сил врага не может быть речи».

«Всего» две дивизии – это как «всего» 30 км, которые оставалось пройти немцам, чтобы ворваться в Москву… Поражение под Москвой окончательно похоронило надежды нацистов на успех «молниеносной войны» против СССР, но первые гвозди в гроб всей их «восточной компании» были забиты, в том числе, и защитниками Брестской крепости.

В отличие от нынешних «диванных стратегов», которым противно от того, что их мирное детство и учебу в университете защитила (некрасиво! неумело! неправильно!) Красная армия, воевавшие против нее немцы быстро признали в ней сильного врага. «Уже сражения июня 1941 г. показали нам, что представляет собой новая советская армия, – вспоминал генерал Г. Блюментрит, начальник штаба 4-й армии, наступавшей через территорию Беларуси. – Мы теряли в боях до пятидесяти процентов личного состава. Пограничники и женщины защищали старую крепость в Бресте свыше недели, сражаясь до последнего предела, несмотря на обстрел наших самых тяжелых орудий и бомбежек с воздуха. Наши войска скоро узнали, что значит сражаться против русских…». О том же сообщал и генерал-полковник Э. фон Клейст, чья 1-я танковая группа летом 1941 г. двигалась по Украине. По его словам, «русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость и могли выстоять в самых напряженных боях». «Первый серьезный противник», – написал в своем дневнике через месяц после нападения на СССР начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Ф. Гальдер.

Немцы как начали в 1941 г., так до самого конца войны продолжали ломать голову над вопросом, что питает волю советских людей к сопротивлению и победе. Ведь накануне войны не одному только Гитлеру казалось очевидным: Советский Союз – колосс на глиняных ногах… Сохранился любопытный документ – секретный доклад имперской службы безопасности от 17 августа 1942 г., подготовленный для высшего руководства нацистской Германии и содержащий развернутую характеристику «людей с востока». Процитируем его малую, но весьма важную часть.

«До сегодняшнего дня (их – А. Е.) упорство в бою объяснялось страхом перед пистолетом комиссара и политрука. <…> Однако снова и снова возникает подозрение, что голого насилия недостаточно для того, чтобы вызвать доходящие до пренебрежения жизнью действия в бою. Различными путями приходят к мысли, что большевизм привел к возникновению своеобразной фанатической веры. В Советском Союзе, возможно, многие люди, главным образом молодое поколение, придерживаются мнения, что Сталин является великим политиком. По меньшей мере, большевизм, безразлично какими средствами, вселил в большую часть русского населения непреклонное упорство. Именно нашими солдатами установлено, что такого организованного проявления упорства никогда не встречалось в Первую мировую войну. Вполне вероятно, что люди на востоке сильно отличаются от нас по расово-национальным признакам, однако за боевой мощью врага все же стоят такие качества, как своеобразная любовь к отечеству, своего рода мужество и товарищество, безразличие к жизни, которые у японцев тоже проявляются необычно, но должны быть признаны».

Не всем читателям этих строк понравится вышеприведенная цитата. Ведь что получается, под руководством безбожной коммунистической партии и тирана Сталина наш народ сражался лучше, чем под властью боголюбивого царя Николая?! Здесь есть о чем задуматься православным патриотам… В утешение им могу сослаться на самого Иосифа Виссарионовича, который в сентябре 1941 г. вдруг заявил американскому дипломату А. Гарриману: «У нас нет никаких иллюзий, будто они (русские люди – А. Е.) сражаются за нас. Они сражаются за мать Россию».

Ну, конечно, какой может быть подвиг у «совков», оболваненных коммунистической пропагандой! Вот участники польского восстания 1863 – 1864 гг., поднявшиеся на неравный бой с огромной Российской империей, совершили подвиг. Пусть их было сравнительно немного, и дело свое они проиграли, но им-то современные белорусские националисты готовы воздать и честь, и славу (пусть сражались за Речь Посполиту, зато против москалей!). А защитники Брестской крепости? Ой-ой, ну чего они добились, отстреливаясь из своих руин и казематов? «Неужели это отчаянное сопротивление горстки людей могло иметь какое-то стратегическое значение? – пренебрежительно замечает Тарас. – Вообще Брестом занимались всего две пехотные дивизии противника из 166, участвовавших во вторжении (31-я и 45-я). Так что о «сковывании» значительных сил врага не может быть речи».

Часть 3. Героизм – временное явление?

Поднимая тему массового героизма в годы Великой Отечественной войны, мы рискуем нарваться на тяжелый вопрос. «А как же так вышло, что по официальным сегодняшним данным в плен сдались 4 млн. 559 тыс. бойцов и командиров РККА?! – торжествующе восклицает А. Тарас, неутомимый борец с «русским духом» и советским прошлым в Беларуси. – Это ведь численность всех сухопутных войск СССР от Бреста до Владивостока на июнь 1941 года! По неофициальным данным (по подсчетам независимых историков), советских пленных было больше на миллион – миллион триста тысяч человек!» Подразумевается: воевали советские люди плохо и умирать не хотели ни за колхозно-гулаговскую Родину, ни за призрак будущего коммунизма, ни за треклятого «отца народа»…

Сошлюсь на свидетельство философа А. Зиновьева (1922–2006), человека, которого трудно заподозрить в идеализации советского строя. Незадолго до войны он стал членом подпольной молодежной группы, готовившей покушение на Сталина, был арестован, бежал и, скрываясь от преследования, оказался в армии. Ему лично пришлось отступать с боями от границы и выходить из окружения; вторую половину войны Зиновьев провел в качестве летчика-штурмовика. В своих очень интересных воспоминаниях философ и ветеран утверждал, что миллионы советских солдат и офицеров сдались немцам не из какого-то принципиального антисоветизма, а «…в силу военной безвыходности положения, бездарности командования и других причин, не имеющих ничего общего с отношением людей к своему социальному строю». Закончились боеприпасы, потеряна связь с другими подразделениями, со всех сторон надвигаются враги, бежать некуда, в голове помутилось от часовой бомбежки или трехдневного голода – и люди вставали с поднятыми руками…

Сам Зиновьев при всем своем критическом отношении к советским порядкам не допускал и мысли о плене. По его словам, «несмотря ни на какие потери в первые месяцы войны, несмотря на превосходство немцев в технике и организации операций, в моем окружении я не встречал ни одного человека, который не верил бы в нашу победу». На фронте приходилось видеть всякое: трусость и паникерство, пьяную стрельбу по своим и награды за несовершенные подвиги… Но в массе людей жило сознание того, что они вместе участвуют в необходимом и правом деле. Типичной была картина, когда на слова политрука, «…что для выполнения задания нужны добровольцы, два шага вперед делали все. Причем в строю могло не оказаться ни одного коммуниста. Зато в нем вполне могли быть солдаты, еще вчера в панике бежавшие от врага».

Выходил вперед и Зиновьев, соглашаясь прикрыть отход товарищей… После войны он написал стихотворение, которое вставил в свою книгу «Сталин – нашей юности полет». Эти строки кажутся прямо обращенными к людям, наподобие А. Тараса или С. Захаревича:

Доброволец, два шага вперед!

Ну а мы пошагаем дале.

Пусть потом кто-нибудь соврет,

Что тебя, как и всех, принуждали.

Доброволец, два шага вперед!

Все равно годы в вечность канут.

Пусть потом кто-нибудь соврет,

Что ты был, как и все, обманут.

Я шагаю два шага вперед.

Жизнь – не праздник, а поле брани.

Что угодно потомок пусть врет.

Я ж предвидел все это заране.

Ну, хорошо, скажет иной потомок (про себя подумав, что очень плохо!), допустим, были в СССР такие субъекты, как тот же Зиновьев – люди, готовые из каких-то странных соображений защищать советскую империю. Пусть даже на их энтузиазме Сталину удалось выиграть войну, но зато «всенародное сопротивление врагу» – это миф советской пропаганды!

«По данным Центрального штаба партизанского движения, к 1 апрелю 1943 года в Белоруссии, Украине, Крыму, Смоленской, Орловской и Брянской областях РСФСР числилось 110.889 партизан (в 1944 году после освобождения БССР всего на ее территории насчитали 373.942 партизана и 12.000 подпольщиков)», – пишет С. Захаревич. – <…> В то же время в Вермахте и войсках СС, в военизированных формированиях, в органах СД служило до полутора миллиона бывших советских граждан!» На территории Беларуси десятки тысяч мужчин взяли в руки оружие, чтобы помочь немцам добить «красную гадину» – в составе полиции порядка, ягд-команд, Добровольного корпуса Белорусской Самоохраны, Белорусской Краевой Обороны, 30-й гренадерской дивизии войск СС и т. д. До 100 тысяч юношей и девушек состояли в Союзе белорусской молодежи, который выводил их на шествия с бело-красно-белыми флагами и портретами Гитлера… Вывод? «…война 1941–45 гг. фактически стала продолжением Гражданской войны. – пишет А. Тарас. – Белорусы опять убивали белорусов».

И выбор тех наших соотечественников, которые решились на сотрудничество с гитлеровцами, кому-то теперь даже кажется более предпочтительным, чем уход в советский партизанский отряд. Все-таки «…целью националистов было создание белорусской армии для восстановления независимого белорусского государства» (А. Гелогаев), «…а молодое поколение в рядах Союза белорусской молодежи воспитывалось в духе уважения и любви к родной стране, родному языку и культуре» (Ю. Туронок).

Вообще, только очень наивный (например, по малолетству) житель СССР воспринимал слова о «всенародной борьбе с фашизмом» буквально – как указание на тот факт, что все советские люди, схватив, кто что смог, бросились истреблять гитлеровских захватчиков. Я с детства знал, что, пока один мой дедушка партизанил, а второй крутил «баранку» военного грузовика, обе мои бабушки на оккупированной территории элементарно выживали, имея на руках ораву голодных детей. И тем же занимались еще около тысячи их односельчан…

Лично мне здравый смысл подсказывает, что партизан в тылу у немцев в принципе не могло быть много. Миллионы и даже сотни тысяч людей не ушли бы одновременно в партизаны – из-за недостатка мест для укрытия таких человеческих масс, из-за невозможности им прокормиться, из-за страха подвести родных и близких под расправу карателей.

Кроме того, среднестатистический обыватель, как бы ни любил свою Родину, вовсе не мечтает, чтобы именно его раздавил танк или разорвал в клочья снаряд. По словам А. Зиновьева, «на одного Александра Матросова приходились десятки людей, стремившихся отсидеться в тылу». И это нормально, замечал философ, и вовсе не отметает факт массового героизма наших соотечественников на войне. Просто «героизм – временное явление. А долговременно работает организация, система. И в годы войны вся наша жизнь была организована так, что миллионы людей шли в армию, где героически сражались». На оккупированной же территории эта система была сломана, но она восстанавливалась по мере того, как росло партизанское движение или подходили советские войска.

Да, хватало среди советских граждан и тех, кто пошел на военную и гражданскую службу к оккупантам – но при этом в силу очень разных причин. Кто-то (как староста в нашей деревне) – по заданию коммунистического подполья (!), кто-то – чтобы прокормить и обезопасить семью при новой власти, кто-то – спасаясь от ужасов концлагеря. Я уверен, что если бы немцы поместили англо-американских военнопленных в такие же людоедские условия, в которых загибались их советские товарищи по оружию, они бы поставили под свои знамена не одну дивизию какой-нибудь Британской освободительной армии.

Подчинившаяся нацистам Европа и так, без особых запугиваний, дала Гитлеру более миллиона солдат и полицейских. Во всех западноевропейских странах, оккупированных нацистами, количество «немецких прихвостней» намного превышало число тех людей, кого можно было бы считать партизанами и подпольщиками. В освобожденной Франции для того, чтобы разместить всех арестованных коллаборационистов, не хватило нацистских концлагерей; до 100 000 гитлеровских пособников в этой стране были просто убиты в ходе стихийных расправ, не считая тех, кого казнили по суду. Интересно, согласен ли А. Тарас сказать, что во Франции, как и в СССР, шла не национально-освободительная, а гражданская война?

Нельзя отрицать, что многие коллаборационисты из числа советских граждан сражались за идею – за избавление своей любимой Родины от палаческой власти Сталина, за государственный суверенитет Беларуси, за отмену антицерковного законодательства и т. п. Но таких «идейных борцов» нацисты прекрасно использовали наравне со «шкурниками» и «тряпками», чтобы осуществить собственные хищнические замыслы в отношении нашей страны. Мы читали, что по этому поводу говорил Гитлер, процитируем и его личного секретаря, влиятельнейшего М. Бормана:

«Славяне должны работать на нас. Они могут умирать постольку, поскольку они нам не нужны. Они не должны иметь возможности пользоваться немецкой государственной системой здравоохранения. Их рождаемость нас не интересует. Они могут пользоваться противозачаточными средствами и делать аборты, и чем больше, тем лучше. Мы не хотим, чтобы они были образованны. Достаточно, если они будут считать до ста. Такие недоумки будут тем более полезны для нас. Религию мы оставим для отвлечения внимания».

Ну, и где здесь процветающая Россия, независимая Беларусь, свободная Украина? Этих стран не было бы вовсе, если бы на бой с гитлеровскими захватчиками в свое время не встали люди под красными знаменами СССР.

Часть 4. «Человек свободен определять, с кем он»

Спор о характере войны 1941 – 1945 гг. будоражит не только светское общество, но и Русскую Православную Церковь. Если присмотреться и прислушаться, то в среде своих единоверцев мы также встретим рассуждения о том, что термин «Великая Отечественная война» пора отправить на «свалку» разоблаченных исторических фальшивок.

Пожалуй, самым известным деятелем РПЦ, высказывающимся в подобном духе, стал протоирей Георгий Митрофанов, церковный историк и профессор Санкт-Петербургской Духовной академии, многолетний (до марта 2013 г.) член Синодальной комиссии по канонизации святых. В 2009 г. о. Георгий оказался в эпицентре настоящего скандала, вызванного публикацией сборника его работ под общим названием «Трагедия России: «запретные» темы истории XX века в церковной проповеди и публицистике». В нем священник не только объявил коммунистический (сталинский) режим столь же преступным и антихристианским, сколь и нацистский (гитлеровский), но и указал на особый вред, нанесенный им духовному здоровью восточнославянских народов. В чем он проявлялся? В том, что советский коммунизм коварно прятал свою сатанинскую сущность за гуманистической фразеологией и показной заботой о народных нуждах, в результате «…наше общество состоит из людей, в подавляющем своем большинстве живших во лжи, служивших злу и сейчас упорно делающих вид, что вся их жизнь проходила в служении правде».

Протоиерей Г. Митофанов предложил отказаться от советского «победобесия» и, вместо того, чтобы прославлять «героев» никакой не Великой и вовсе не Отечественной войны, склонить свои головы перед теми, кто, как генерал А. Власов, вышел из повиновения преступной воле коммунистических вождей. Эти люди не предали свою Родину, а, наоборот, принесли своеобразное покаяние перед ней за все те злодейства, в которых они соучаствовали, будучи гражданами СССР. Пусть «власовцы» были обречены потерпеть поражение, но зато «…в отличие от миллионов советских солдат, погибавших в иллюзии того, что спасение России вот-вот грядет, они уходили на смерть с пониманием того, о чем написали впоследствии Георгий Иванов и Виктор Астафьев: прокляты и убиты».

Книга о. Георгия попала во многие церковные магазины и библиотеки, у нее были и есть восторженные православные комментаторы, но все-таки большинство авторитетных деятелей РПЦ (епископов и священников, богословов, историков и публицистов), пожелавших высказаться на тему «Трагедии России», резко осудили эту «апологию иудина греха» (в смысле — предательства). Сам Патриарх Московский и всея Руси Кирилл увидел здесь проявление упадочной идеологии постмодерна. «Время от времени, — заявил Святейший, — у нас вспыхивают общественные дебаты по поводу значения Великой Отечественной войны, и некоторые утверждают, что выбор тех людей, которые стали сотрудничать с немцами, которые пошли во власовскую армию, вполне правомерен: “Это был их выбор, они свободны. Человек свободен определять, с кем он. Вот и выбрали эти люди не защиту Родины, а борьбу со своей Родиной вместе с оккупантами”. <…> Так постепенно размываются границы между добром и злом. А почему это происходит? А потому, что человечество утрачивает понятие греха».

Думаю, сам о. Георгий никогда бы не согласился с обвинением в нравственном релятивизме. Он убежден, по крайней мере, на словах, что оценивает историю России с единственно правильной для христианина позиции, заданной нам Евангелием Христовым. Коммунистический режим обрекал миллионы людей на безбожие и жизнь вне церковных таинств? Сотни тысяч, если опять же не миллионы наших соотечественников были им превращены в доносчиков и палачей, в предателей своих отцов и святотатцев? Значит, истинный христианин ни в коем случае не мог воспринимать победы и беды СССР как свои собственные, он имел полное право отречься от всякой гражданской и духовной связи с этим тоталитарным монстром. Страна, которая отвернулась от Бога и допустила поражение Белой гвардии, недостойна называться нашей любимой Родиной! Протоирей Г. Митрофанов сочувственно цитирует слова эмигрантского поэта Г. Иванова о том, что «…лишь на Колыме и в Соловках / Россия та, что будет жить в веках. / Все остальное – планетарный ад, / Проклятый Кремль, злосчастный Сталинград – / Заслуживает только одного: / Огня, испепелящего его»…

Бр-р! Кому как, а мне эти строки кажутся жуткими (особенно с учетом того, что они писались в период, когда США разрабатывали первые планы атомных бомбардировок СССР). Вдумайтесь, ведь буквально звучит пожелание того, чтобы вместе со Сталиным и Берией сгинули, испепелились Шолохов и Гагарин, пионеры Артека и Любовь Орлова, уцелевшие защитники Брестской крепости и недогоревшие жители Хатыни… Наверное, заслужил адова огня и святитель Лука (Войно-Ясенецкий)? А что, ведь он в годы войны не травил, а лечил советских солдат и офицеров, выступая на стороне «…неоязыческого бога, восседавшего тогда в Кремле»!

В подобных рассуждениях есть своя логика, но это логика, скорее, не евангельская, а манихейская, обнаруживающая в человеческой истории абсолютное добро и абсолютное зло, а не те добрые семена и плевелы из притчи Христовой, которые всходят, переплетаясь, на одном и том же поле (Мф. 13:24–30). Попробуй раньше срока вырвать сорняки, погибнет и урожай пшеницы… Разгромил бы Гитлер (при помощи Власова) СССР, или нашу страну засыпал бы атомными бомбами Трумэн – откуда у Г. Митрофанова возникает уверенность, что из-под радиоактивных обломков сталинизма заколосилась бы Святая Русь?

Если обратиться к истории более далекой, чем советская, то можно увидеть, что уже христиане первых веков вели себя наперекор советам и критике о. Георгия. Они молились за власть, которая их гнала, «не только из страха наказания, но и по совести» (Рим. 13:5)», не отказывались платить языческому государству налоги и даже нести для него военную службу. Знаменитые сорок Севастийских мучеников были воинами, готовыми погибнуть за своего императора-язычника в бою и погибшими (без попытки восстать или сбежать!) из-за отказа принести жертву перед идолом.

Вдохновляясь подобными примерами, РПЦ и призвала верующих встать под красные знамена атеистического государства, чтобы оказать сопротивление гитлеровским захватчикам. Благо, нацистская идеология, сочетавшая расизм с оккультизмом, уже тогда рассматривалась многими христианами как более враждебная Евангелию, чем коммунистическая мечта о всепланетном братстве трудящихся. О последнем факте неоднократно упоминал в последние годы Патриарх Кирилл — к растущему раздражению и наших, и зарубежных антикоммунистов.

Вообще, нынешний Предстоятель нашей Церкви постоянно обращается к теме Великой Отечественной войны; можно сказать, что она «красной нитью» проходит через его проповеди и выступления на различных форумах. Обращает на себя внимание тот факт, что Патриарх Кирилл упорно говорит именно о Великой Отечественной войне, предлагает нашим современникам радоваться победе в ней и брать пример патриотизма у ее героев. По замечанию Патриарха, эта война сопровождалась наряду с патриотическим, также и религиозным воодушевлением советских граждан, с чем вынуждены были считаться коммунистические власти, и что сыграло большую роль в возрождении церковной жизни на нашей земле. Но не только поэтому мы, христиане, можем утверждать промыслительный характер и сотериологическое значение Великой Отечественной войны. За ее огромными жертвами и страданиями верующий взгляд способен различить справедливый и милостивый Суд Божий, совершившийся над всей Русью, Великой, Малой и Белой. «Народ наш кровью своей искупил грех богоотступничества, разрушения святынь, отказа от Бога, поругания всего святого и великого, что было. И Господь, приняв эту жертву искупления, не допустил погибели нашей страны».

Нельзя не заметить, что сказанное Патриархом (и поддержанное большинством церковного народа) во многом перекликается с теми оценками Великой Отечественной войны, которые составляют официальную позицию действующего руководства Беларуси и России (про Украину сейчас помолчим!). Конечно, можно при желании усмотреть здесь очередное проявление традиционного православного консерватизма вкупе с конформизмом. Дескать, нынешним православным удобно просто повторять то, что до них сказали о Великой Отечественной войне патриархи Сергий, Алексий I и Пимен, тем более, если это соответствует ожиданиям В. Путина и А. Лукашенко.

Но можно заметить, понять и оценить другое. Например, заботу о нравственном здоровье народа, которому нужны близкие по времени примеры высокого мужества и жизнестойкости, верности долгу и сострадания. Или борьбу с «хамовым грехом» черствой неблагодарности по отношению к нашим ближайшим историческим предшественникам. Кроме того, обращаясь к событиям Великой Отечественной войны, Русская Православная Церковь пытается вступить в диалог с теми современниками, которые утратили живую связь с христианскими традициями своего народа. От разговора о жертвенности советских воинов, от желания сделать что-то хорошее для тех, кто готов был «положить душу за други своя», во многих случаях очень естественно перейти к свидетельству о Боге, распявшемся нашего ради спасения.

В этой связи уместным будет процитировать слова из последнего Пасхального послания Патриарха Кирилла: «Как без труда нет святости, как без Голгофы нет Воскресения, так и без подвига невозможно подлинное духовно-нравственное преображение личности. Когда же подвиг становится содержанием жизни не только отдельного человека, но и всего народа, когда в устремлении к гóрнему соединяются сердца миллионов людей, готовых защищать свою Родину, отстаивать высокие идеалы и ценности, тогда происходят поистине удивительные, чудесные и порою даже необъяснимые с точки зрения формальной логики вещи. <…> Ярким свидетельством правоты этих слов является Победа в Великой Отечественной войне, достигнутая самоотверженным подвигом нашего народа».

22 июня — День памяти и скорби.

«Люди! Покуда сердца стучатся,- помните! Какою ценой завоевано счастье,- пожалуйста, помните!»

В мае прошлого года в нашем монастыре прошла лекция под названием «Война вокруг войны». Разговор вызвал резонанс. Александр Петрович Елопов, человек тщательно взвешивающий каждое сказанное слово, откликнулся на просьбу написать статью, отрывок из которой приведен ниже: