Сколько бы ни говорили об исповеди, всегда будет мало. Эта тема актуальна всегда, а в дни Великого поста особенно. Одна из традиционных вечерних воскресных встреч с прихожанами была посвящена именно этому таинству. Архимандрит Амвросий (Шевцов), наместник Свято-Никольского мужского монастыря, искренне ответил на многочисленные вопросы.
Поговорим об исповеди
Мы знаем, что исповедь — это таинство, одно из семи. Таинство покаяния. Мы знаем, что для первых христиан покаяние было не просто таинством, а особым состоянием — человек обретал Христа и приносил покаяние за всю прошедшую безбожную жизнь. Этот опыт покаяния уникален, а потому пережить его можно только раз в жизни – во время Крещения. В Крещении человеку прощаются все его прошлые грехи. Он умирает для греховной жизни и рождается во Христе через троекратное погружение в воду. Вода – символ трехдневного нахождения Христа во гробе. Умирая со Христом, человек возрождается для новой жизни во Христе. Для первых христиан покаяние было одномоментным, после этого человек должен был жить нормальной христианской жизнью, сохраняя себя от греха и проживая свою жизнь свято.
Спустя столетия внутренний пламенеющий огонь христианской жизни стал затихать. Наша жизнь, ее нравственный уровень стал понижаться, и в Церковь вошло таинство исповеди в своих грехах перед общиной, как бы второе крещение. Человек гласно перед общиной кается в своих преступлениях перед христианской совестью, заповедями Божиими, перед Евангелием, в тех поступках, которые он совершил. Надо сказать, что это было волнующим событием в жизни человека. Нам, современным христианам, невозможно пережить каждую исповедь так, как переживали её первые христиане тогда.
В русской православной церкви сложилась такая практика: Исповедь совершается перед Причастием. И получилось, что два таинства: Исповедь и Причастие — слились вместе. Раньше, я повторюсь, такого не было. В некоторых церквях сейчас такого тоже нет. Плохо это или хорошо, не будем давать оценки. Хотя, размышляя об этом, можно найти свои плюсы, свои минусы, но, прежде всего, надо понимать, что Исповедь и Причастие — это два отдельных таинства.
К великому сожалению, очень часто происходит смешение таинства исповеди с духовной беседой со священником. Люди не понимают разницы. Если мы хотим решить какие-то вопросы со священником, поговорить о своей жизни, попросить совета, это должно происходить не во время исповеди. Придите к священнику: «Батюшка, я бы хотел или хотела побеседовать». Сейчас, слава Богу, во многих храмах есть дежурные священники. И вообще мы находимся не за каменной стеной, можно подойти, взять номер телефона, договориться и прийти тогда, когда удобно, чтобы в спокойной обстановке, без спешки побеседовать, рассказать о своих проблемах, трудностях, заботах, поделиться своими мыслями, спросить совета и прочее.
А исповедь, надо помнить, – это наш личный разговор с Богом. Священник в этом случае является только свидетелем этого разговора, причем молчаливым свидетелем. Это надо как следует уяснить. Мы приходим на исповедь за прощением не к священнику, мы просим прощения за свои грехи и прегрешения у Бога. Это даже не разговор с Богом, а, в некотором роде, монолог.
В своем докладе на Епархиальном собрании г. Москвы 23 декабря 2014 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл сказал о роли священника в таинстве исповеди: «Осторожная деликатность, немногословное внимание, благоговейная боязнь навредить живой душе человека, готовность терпеливо дожидаться хотя бы робких самостоятельных его шагов навстречу Христу и, главное, неизменное уважение к кающемуся, к какому бы возрасту, званию или общественному положению он ни относился — вот что должно лежать в основе нашего пастырского подхода к Таинству Покаяния». Обратите внимание на фразу «немногословное внимание». Это очень важно. Далее Святейший Патриарх говорит: «Священник не судья, не распорядитель человеческой судьбы, не безапелляционный вершитель человеческих судеб, а смиренный свидетель раскаяния пред Богом». Мы должны это слишком хорошо понимать.
И снова: подходя к священнику на исповедь, мы должны помнить, что это не духовная беседа. И рассказы о том, что «сын п`е, мужык неiзвесна куды пайшоу …», священник, конечно, терпеливо выслушивает. Но мы сами должны понимать, что за нами ждут исповеди другие люди. Для духовной беседы надо выбрать другое время. И священник выслушает, даст советы, исходя из своего жизненного и духовного опыта. Но превращать исповедь в духовную беседу нельзя. Она таковой не является. Еще раз: исповедь – покаянный разговор с Богом. Прихожу и говорю, например: «Господи, прошу у тебя прощения, за те и те мои грехи, за то, что поругался с тем то и тем то, оскорбил того то, сказал нехорошее слово, не так посмотрел, не так сказал, не то увидел, не то сделал… Я прошу простить меня, Господи, за то, что я не живу по Евангелию, заповедям и законам Твоим. Постараюсь, как у меня будут силы, преодолеть эти мои недостатки и надеюсь на твою помощь, чтобы исправить страсти в себе». Вот и все. Достаточно. Только заканчивается исповедь, прочитана разрешительная молитва, начинаются вопросы: «Ой, батюшка, а вот как вы мне скажете…, как благословите… » Так нельзя. Надо понимать, что другие люди тоже хотят исповедоваться, чтобы потом причаститься. Все беседы – в другое время. Святейший Патриарх говорит о том, что исповедь надо проводить отдельно от литургии, в особое время. Человек готовится к причастию и нервничает, мечется: успею исповедоваться, не успею, отвлекается от хода службы. И мы постепенно должны придти к тому, чтобы исповедь не совершалась во время Божественной Литургии. Будем выполнять благословение Патриарха, и исповедь проводить между службами.
Насколько важно в жизни христианина испрашивать благословение священника?
Священник — не оракул, не судия, не истина в последней инстанции. «Батюшка благословил – и все…!» Если мы идем испрашивать благословения священника на что-то, надо 10 раз подумать. Почему? Во-первых, если мы идем просить благословения священника, надо помолиться, чтобы Господь вразумил батюшку дать тот ответ, который нам будет полезен, чтобы это было благословением от Бога. Во-вторых, если мы взяли благословение, его надо исполнять! Нарушить благословение – это серьезно! Мы должны быть готовы к тому, что не всегда мы получим то благословение, которое ждем. Кажется все решено, запланировано, осталось заручиться благословением, подходим, а батюшка говорит: «Нет». «Как нет? – возмущается дама, — Я уже в Почаев билеты купила, а вы не благословляете». Если берете благословение, надо подумать, смогу ли я принять то благословение, которое мне даст священник. Я бы не советовал «бегать» всякий раз за благословением в связи с незначительными, житейскими моментами нашей жизни. Если это не связано с нарушением заповеди Божией, или это не выбор жизни и смерти, или другое какое-то серьезное решение, — у нас есть молитва перед началом любого доброго дела: «Господи, благослови!» Иначе случается и такое:
— Благословите помидоры сажать.
— Бог тебя благословит. Сажай.
А утром – заморозки, саженцы вымерзли. И что? Батюшка виноват? Священник же не метеорологический центр или дипломированный оракул. Это простые бытовые вопросы.
Более серьезные вопросы: «Батюшка, прошу ваших молитв, решается вопрос такой-то или такой-то, или прошу вашего совета, посоветуйте, как лучше поступить так или так». И священник скажет свое слово, но поступать так или иначе вы всё равно придётся именно вам, это ваш выбор, за вас его не сделает никто. Более того, скажу, что советы и благословение в серьезных, жизненно важных вопросах следует спрашивать у духовника, а не первого встреченного в храме священника. Например, решается личная жизнь, готовится свадьба: «Батюшка, благословите идти замуж». Но не священнику же жить с избранником или избранницей! Не надо перекладывать ответственность за принятое решение на священника и то благословение, которое он дал по вашей просьбе.
Как найти духовника?
Искать старцев не надо. Их сейчас нет. Владыка Аристарх говорил: «Не ищите чудес, чудите сами». Духовником считается тот батюшка, у которого вы регулярно исповедуетесь. В нашей обители висит расписание, в котором всякий раз указывается, кто принимает исповедь на текущей неделе. Выберите священника и регулярно к нему приходите. Не надо говорить ему: «Будьте моим духовным отцом». Батюшка и так будет вас прекрасно знать, вашу духовною настроенность и состояние, и это поможет и вам получить от батюшки полезное наставление, и священнику дать советы. Если же вы исповедуетесь по очереди у всей Гомельской епархии, и спрашиваете совета у разных священников, а потом принимаете решение на основании более понравившегося ответа, то получить душеполезный совет трудно. Это похоже на общение с врачом. Постоянный врач знает вашу историю болезни, как вы реагируете на лекарства, какие у вас противопоказания и т.д. Вы же врачу рассказываете где укололо, где защемило… И доктор предлагает лечение, которое вам поможет. Так и священник. Если сказать: «Да, грешен, всем грешен», то для того, чтобы человеку помочь, батюшка превращается в следователя, и начинается: «Взрывали всемирный центр в Нью-Йорке? – Нет. – Коней воровали? – Нет. – Сбили малазийский самолет? – Нет. – Ну, значит, не во всем грешен». У каждого человека – конкретные грехи, индивидуальные. Не делайте из священника следователя. Обращаюсь опять к словам Патриарха: «И если даже, как поступают многие старцы, во время исповеди почти ничего не говорит священник, а потом его спрашивает кающийся: «Батюшка, вы мне что-то скажите», — вот тогда можно сказать следующее: «Самое главное, что нужно было сказать, сказали вы, раскаиваясь пред Богом». Исповедь — это ваш личный разговор с Богом и священник говорить ничего особенного не должен.
Чтобы давать советы должен ли священник иметь опыт, например семейной жизни?
Конечно! Безусловно! В древности и в настоящее время в некоторых православных странах не все священники могут принимать исповедь.
Совет могут дать духовники — люди, прожившие не один десяток лет, имеющие опыт священника, богатый жизненный опыт, семейный, отцовский «стаж» и т.д. Какой совет семейной жизни может дать монах? Монах, конечно, может посоветовать, как лучше жить, но опять-таки исходя из того, что люди приходят и рассказывают, но это будет чужой опыт, не опыт монаха. Монах может рассказать, как жить в монастыре, но у каждого – свой собственный опыт. В Древнем патерике есть примечательная история. Встретились два монаха – старик и юноша. Молодой монах говорит: «Я УЖЕ в этом монастыре живу три года». А старец ему отвечает: «А я ЕЩЕ только 43».
Очень важно, чтобы у священника был опыт. Но мы пережили такое время, когда по необходимости рукополагали священников, не совсем подготовленных к такому служению. Нас, людей, пришедших на служение церковное в начале девяностых, рукополагали в священный сан в девятнадцать-двадцать лет. Какой у нас тогда был опыт? Не было опыта, но была «пытка»: надо было исповедовать бабушек, переживших войну, и не одну, голод, вырастивших в трудных условиях детей. Какие советы может дать молодой священник таким людям? Но приходилось. И, слава Богу, эти бабушки воспринимали нас как священников, а не как внуков.
Как относиться к запискам на исповеди?
Что интересно: именно мы, священники девяностых, ввели эти записки, а теперь сами с ними боремся.
Когда открылся монастырь, и мы стали священниками, традиция исповеди каждого человека была, примерно, такова: «Грешна делом, словом, помышлением. Каюсь. Мария». Все. Был один храм на весь город. Толпы людей. Мы молодые, ревностные. Стали бабушкам разъяснять: сядьте дома, подумайте, запишите. Появились в продаже книжки-многотомники с целыми перечнями и реестрами «грехов». Среди прочих были, например, и такие: «Не крестилась при колокольном звоне». И бабушки переписывали это всё в тетрадки. Сегодня у нас есть церковная цензура, и подобной литературы стало в разы меньше. А в те годы? Или: приходит человек первый раз на исповедь и плачет. Ничего сказать не может. Плачет, и все. Ведь благодать касается человеческого сердца, и слёзы текут сами собой. Слава Богу и за это. Поэтому советуешь человеку: посидите дома, спокойно подумайте, вспомните не свои грехи, а свою жизнь. Совесть подскажет: вот в этом случае я поступил неверно, а здесь я обидел своего коллегу, или всем классом прогуляли урок, подвели учителя. Готовясь к исповеди, человек записывает на листок, но это не должно превращаться в нервное хобби, в манию. Переписывать книги в тетради не надо. Сейчас, слава Богу, с такими тетрадями уже не ходят.
В моей практике встречались люди, которые готовились к исповеди очень тщательно. Человек приносил покаяние Богу, разбирая свою жизнь на моменты, связанные с какими-нибудь страстями. Просил прощение у Господа и получал его.
Прощение можно просить сразу, как согрешил, когда понял что сделал?
Да. Обязательно.
А если нет покоя. Уже и покаялся, и причастился, а покоя нет. Что делать?
Значит, что-то не так. Надо принести покаяние еще раз. А иногда надо и забыть. Если вы грех не повторяете, то эту навязчивую мысль надо оставить. Вы перестали грешить, но осталась привычка, влечение, которое не даёт покоя. Против такой напасти хорошо помогает «лекарство забвения». Некоторые старцы советуют положить такие мысли и воспоминания «в дальний ящик сундука» и забыть, дать ему «истлеть». А если часто вытаскивать «шерстяную накидку» проветривать, на солнышке прогреть, то моль не заведется. Как же ему «истлеть»? Надо постараться забыть, чтобы эта болезненная память обратилась в прах. Так и с грехами. Если не вспоминать, не тревожить свои страсти, то навык уйдет. А станете вспоминать, то, в конце концов, можно не устоять и повторить этот грех. Если рану не раздражать, она быстрее заживет. Поэтому о раскаянных грехах следует забывать.
А пустословие? Если исповедался и согрешил опять. Пришел, покаялся и снова.
Вспомните: древние христиане горели верой. Если они принесли покаяние перед крещением, то согрешить было равносильно духовной и физической смерти. Мы не имеем такой пылкости веры, мы расслаблены. А о пустословии мы порой даже и не задумываемся, не считаем грехом. Если бы мы вели духовную жизнь в борьбе со своими страстями, то не было бы места и пустословию. У нас бы перед глазами горели красным пламенем слова Спасителя: «За каждое праздное слово вы дадите ответ». Все. Мы бы об этом помнили постоянно, если бы со вниманием относились к своей духовной жизни. Почему люди уходили в пустыни? Искали уединения, чтобы не распыляться на суету. Да, сейчас нас окружает суета. Мы привыкли сначала говорить, потом думать. Есть хорошая пословица: «Думай, что говоришь, не говори того, что не думаешь и не все, что думаешь — говори».
Батюшка не только свидетель покаяния, он еще разрешает приступить к причастию. А может не допустить?
Случается и такое. Во-первых, когда священник не видит раскаянности исповедника в грехе. От исповеди к исповеди человек повторяет одни и те же грехи. Не исправляется. Смысл исповеди в том, чтобы не совершать этих грехов, стремиться очищать себя.
Во-вторых, когда нет прощения. Были такие случаи, когда у человека виноваты все, но только не он сам. Человек не может получить прощение, если сам не прощает. Это слова Спасителя.
Исповедь – это событие в жизни, и это не норма, это исключение. Христиане призваны жить святой жизнью, мы призваны к этому. Надо стараться.
Священник хранит тайну исповеди, а исповедник может рассказать?
Нет. Это должно быть обоюдно. Даже в законе о свободе совести говорится о том, что государство признает тайну исповеди.
Священник может указать на грех?
Священнику приходится на исповеди указывать, но это крайне неправильно, тяжело нести это бремя и это проблема. Священник – живой человек. Вместе с исповедником священник исповедуется тоже. Человек говорит о своих грехах, и священник вместе с ним: «Господи, прости и мне».
Мы знаем, что существует степень развития греха: прилог, помысел, наслаждение и т.д. Как мирскому человеку справиться? Если в мыслях допустил, но до падение еще не дошло? Нужно ли каяться в помыслах?
На исповеди надо говорить о помыслах. Если мы приняли их, побеседовали с ними, согласились с ними – это грех. «Делом, словом, помышлением…» Если мы не обратили внимания на мысль, прогнали её, не приняли, то и говорить об этом не нужно и следует забыть, а то начнем гордиться: о! я борюсь с помыслами.
Надо понимать, что все аскетические правила написаны монахами и для монахов. А для мира? Святой Амвосий Оптинский что советовал? «Жить не тужить», т.е. не впадать в уныние. Уныние бывает от чего? От праздности. «Никого не осуждать» — это самое важное: «не судите и не судимы будете». Все мы грешные. «Никому не досаждать» — это тоже очень существенно – быть внимательным к людям, осторожным, даже благоговейным, а потому и заканчивает прп. Амвросий своё наставление: «и всем мое почтение». Вот вам и достаточное руководство к действию.
Не надо возлагать на себя подвиги и «бремена неудобоносимые». Если у нас есть молитвенное правило, оно должно быть посильным, исполнимым и регулярным. Чтобы наша молитва была молитвой, молитвенным обращением к Богу, а не просто набором слов. И уж совсем нам не пристало гордиться: «Я сегодня пять акафистов почитала». Зачем? В чём смысл? Лучше бы я помог людям, поддержал словом, пособил делом, и пользы было бы больше, чем от чтения пяти акафистов.
Как быть с иконами, которые люди привозят из заграницы, из католических стран?
Можно привозить, но вы должны понимать, что канонические образы написаны строго по канонам. Чем отличается икона от любого другого изображения? Икона всегда подписана, на ней обязательно есть имя того, кто на ней изображен. Если нет надписи, даже если она кажется канонической, – это еще не икона. На любой православной иконе должна быть надпись, потому что мы молимся не доске, а тому, кто на ней изображен. Икона святого Луки – молимся святому Луке, а не киоту, икона Божией Матери Владимирская – молимся Божией Матери, а не краскам, доске, стеклу.
В дореволюционных православных журналах, например, я видел изображения императрицы Александры Федоровны с наследником на руках. Она в короне и держит младенца, как Мадонна. Александра Федоровна царица? Царица. Алексей царевич? Царевич. Можно изображать? Можно. Подписано: «Ее Величество императрица Александра Федоровна и его высочество наследник цесаревич Алексей». Видно, что это картина, но обыгран известный сюжет.
Шарбель – святой?
Есть святые, которые не прославлены в православной церкви. Сейчас очень популярен святой Шарбель. Такого святого в православной церкви нет, не молимся мы такому святому. У нас есть свои святые, у которых мощи теплые, нетленные. Святой Александр Свирский (1448 — 1533) – мощи нетленные, как будто человек только что уснул. Поэтому не ищите чужих святых, можно обращаться к нашим святым, их у нас много – только молись! Молитесь своим святым, не ищите экзотики.